Солдатский маршал [Журнальный вариант] - Сергей Михеенков

Всем раненым и больным будет оказана медицинская помощь.

Всем сдавшимся офицерам, унтер–офицерам и солдатам будет немедленно обеспечено питание.

Ваш ответ ожидается к 11 часам утра 9 февраля 1944 г<ода> по московскому времени в письменной форме через Ваших личных представителей, которым надлежит ехать легковой машиной с белым флагом по дороге, идущей от Корсунь — Шевченковский через Стеблёв на Хировку.

Ваш представитель будет встречен уполномоченным русским офицером в районе восточной окраины Хировки 9 февраля 1944 года в 11 часов по московскому времени.

Если Вы отклоните наше предложение сложить оружие, то войска Красной Армии и воздушный флот начнут действия по уничтожению окружённых Ваших войск, и ответственность за их уничтожение понесёте Вы.

Зам. Верховного Главнокомандующего Маршал Советского Союза

Г. Жуков

Командующий войсками Первого Украинского фронта генерал армии

Н. Ватутин

Командующий войсками Второго Украинского фронта генерал армии

И. Конев». Ультиматум окружённые отклонили.

«Канны на Днепре», «Украинский Сталинград», «Корсунь — Шевченковское побоище»… У этого сражения много немецких имен. Такие события, как правило, рождают многие эмоции и ассоциации.

Бои развернулись в исторических местах, на родине Великого Кобзаря. Кровь русских и немецких солдат лилась в Моринцах и в месте вечного покоя Тараса Шевченко Каневе. Этот край называют «Меккой украинского народа». Удивительная и редкая по красоте местность. Холмы, от которых буквально исходит вековая музыка былин, и глубокие тенистые овраги с выходами гранитных скал. Поэтичный ландшафт, напоминающий карпатские предгорья. Стремительные и чистые реки Тикич и Рось, текущие то среди равнинной местности, то среди порогов, напоминающих скалы. В урочище Горохова Диброва в 1648 году Богдан Хмельницкий, возглавляя казацко–татарское войско в битве при Корсуне, наголову разбил двадцатитысячное королевское войско коронного гетмана Потоцкого.

Конев знал, по каким дорогам ведёт свои войска. Триста лет назад надменная шляхта бежала от казацких сабель, а теперь он гнал элитные дивизии Гитлера, в том числе «Викинг», «Лейбштандарт», моторизованную бригаду «Валлония». Испытанная гвардия рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера, осыпанная рыцарскими и железными крестами за подвиги в России, отступала и, в конце концов, оказалась в окружении его войск.

11 февраля Манштейн предпринял отчаянный контрудар силами ударной группировки группы армий «Юг», пытаясь разорвать внешний фронт котла и, таким образом, вызволить из окружения обречённые на гибель корпуса. Последнее решающее наступление. На этот раз роль Гота должен был сыграть командующий 1‑й танковой армией генерал Хубе. Восемь его дивизий, выстроившись могучей фалангой с восемьюдесятью «тиграми» и «пантерами» на острие, двинулись на позиции советских подразделений в районе Лисянки. Штеммерману, возглавлявшему группировку в окружении, Хубе телеграфировал: «Я вас выручу. Хубе». В первые часы боя танковый клин потеснил наши войска. Одновременно генерал Штеммерман организовал встречный удар изнутри. Собрав все силы и бросив их в бой, он прорвался к селу Шендеровка. Между Хубе и Штеммерманом оставалось всего ничего — каких–то 10–20 километров.

Как это напоминало Коневу 42‑й год, когда он, командуя Калининским фронтом, пытался вызволить из окружения одну из своих армий в районе Ржева!

В какой–то момент немцы, наконец, отыскали слабое место на стыке фронтов, которое прикрывала 27‑я армия соседнего 1‑го Украинского фронта.

В Ставке сразу заволновались. Но именно туда накануне, на свой страх и риск, Конев развернул казачий корпус и танки Ротмистрова. Просчитывая все варианты, он вдруг интуитивно понял, что вырываться немцы будут именно в этом месте.

В полдень 12 февраля по ВЧ позвонил Верховный. Конев доложил обстановку: враг окружён, все попытки вырваться отбиты, войска действуют на уничтожение окружённой группировки. Но после первых же слов, произнесённых Сталиным, сразу понял, что тот недоволен тем, что группировка вытекает из котла через брешь, появившуюся у соседа.

— Товарищ Конев, вот мы уже огласили на весь мир, что в районе Корсунь — Шевченковского окружили крупную группировку противника. А в Ставке есть данные, что окружённая группировка прорвала фронт 27‑й армии и уходит к своим. Что вы знаете об обстановке на фронте у соседа?

— Не беспокойтесь, товарищ Сталин, — ответил Конев. — Окружённый противник не уйдёт. Наш фронт принял меры. Для обеспечения стыка с 1‑м Украинским фронтом и для того, чтобы загнать противника обратно в котёл, мною в район образовавшегося прорыва врага были выдвинуты войска 5‑й гвардейский танковой армии и 5‑й кавалерийский корпус. Задачу они выполняют успешно.

— Вы это сделали по своей инициативе? Ведь это за разграничительной линией.

— Да, по своей, товарищ Сталин.

— Это очень хорошо. Мы посоветуемся в Ставке, и я вам позвоню.

Через пятнадцать минут телефон снова зазвонил. Верховный сказал:

— Нельзя ли, товарищ Конев, все войска, действующие против окружённой группировки, в том числе и 1‑го Украинского фронта, я имею в виду 27‑ю армию, подчинить вам и возложить на вас руководство уничтожением окружённой группировки?

Это неожиданное решение Сталина прозвучало, как гром среди ясного неба.

— Товарищ Сталин, — тут же отреагировал Конев, мгновенно просчитывая все варианты возможного развития событий со всеми их результатами, — сейчас очень трудно провести переподчинение 27‑й армии 1‑го Украинского фронта мне. 27‑я армия действует с обратной стороны кольца окружения, с другого операционного направления. Весь тыл армии и связи её со штабом 1‑го Украинского фронта идут через Белую Церковь и Киев. Поэтому управлять армией мне будет очень трудно, сложно вести связь по окружности всего кольца через Кременчуг, Киев, Белую Церковь. Пока в коридоре идёт бой, напрямую установить связь с 27‑й армией невозможно. Армия очень слабая, растянута на широком фронте. Она не сможет удержать окружённого противника. Тем более, что на её правом фланге создаётся серьёзная угроза танкового удара противника с внешнего фронта окружения в направлении Лисянки.

— Ставка позаботится о связи. Все ваши приказы и распоряжения будут передаваться в штаб 27‑й армии без промедления. Чтобы ничего не нарушать, снабжение будет осуществлять 1‑й Украинский фронт.

— Товарищ Сталин, в такой непростой обстановке, когда многое решают даже не часы, а минуты, необходима связь накоротке и личное общение. Все мои распоряжения будут идти с запозданием.

— Хорошо, мы ещё посоветуемся в Ставке и с Генеральным штабом и тогда решим. — И Верховный положил трубку.

Конев в своих «Записках…» так комментировал создавшуюся ситуацию с 27‑й армией: «Я настойчиво уклонялся от подчинения мне 27‑й армии ещё и потому, что, когда план взаимодействия между фронтами нарушен, переподчинение войск серьёзно осложняется. Я искренне беспокоился за исход сражения. Ведь передача армии мне не увеличивала её силы».

Далее Иван Степанович деликатно посетовал на то, что маршал Г. К. Жуков «не совсем точно осветил этот вопрос» в своих мемуарах. По версии Г. К. Жукова, Конев будто бы сам предложил Сталину «передать ему руководство войсками по ликвидации корсунь–шевченковской группы противника, а руководство войсками на внешнем фронте сосредоточить в руках Ватутина».

Ну, что тут можно сказать. Если Георгию Константиновичу хотелось изобразить Ивана Степановича таким уж тщеславным и расчётливым, не желавшим делиться славой с соседом справа, то тут явная нестыковка по времени. Прорыв на фронте 27‑й армии произошёл значительно раньше телефонного разговора Сталина и Конева. Зачем Коневу добровольно брать на себя грех соседа? А вот за прорыв ответственность нёс и маршал Жуков. И Сталин указал ему на его просчёт телеграммой:

«Тов. Юрьеву.

Прорыв корсуньской группировки противника из района Стеблёв в направлении Шандеровки произошёл потому, что:

слабая по своему составу 27‑я армия не была своевременно усилена;

не было принято решительных мер к выполнению моих указаний об уничтожении, в первую очередь, Стеблёвского выступа противника, откуда, вероятнее всего, можно было ожидать попыток его прорыва… Сил и средств на левом крыле 1‑го Украинского фронта и на правом крыле 2‑го Украинского фронта достаточно, чтобы ликвидировать прорыв противника и уничтожить корсуньскую его группировку…

12 февраля 1944 г. И. Сталин

16 часов 45 минут. Антонов».

Телеграмма с выговором маршалу поступила к адресату на несколько часов позже телефонного разговора Конева со Сталиным.

Мемуары — это далеко не то, что было, а, скорее, то, что их автор хотел бы знать о своём прошлом. Отчасти это касается и нашего героя.